Из-за COVID-19 и экономического кризиса в 2020 и 2021 годах в обществе появился целый ряд новых явлений и событий, значение и последствия которых нам еще предстоит осознать. Во время пандемии во многих странах активизировались гражданское общество и волонтерское движение, что также стало проявлением нового социального явления. Такая активность не является чем-то новым и необычным для западных демократических стран, но внезапный рост активности неправительственного сектора выглядит довольно необычным для развивающихся стран с переходной экономикой. Так же произошло и в других постсоветских странах с авторитарными или гибридными режимами, к которым относится и Беларусь, где в конечном итоге политика отрицания, которую ведет правительство, и активизация гражданского общества привели страну к крупномасштабным протестам против правительства. Более того, масштабы такого возобновления активности со стороны граждан выглядят вдвойне значительными в авторитарных государствах, где ранее казалось, что гражданская активность либо давно исчезла, либо вообще не существовала. Соответственно, возникает вполне естественный вопрос: как долго продлится возрождение гражданских институтов, которому мы все сейчас являемся свидетелями, и насколько серьезным окажется его влияние на современное общество (как в глобальном масштабе, так и в определенных регионах и государствах)?

Этот вопрос актуален и для таджикского общества, где во время пандемии имело место такое же повышение уровня гражданской активности. До недавнего времени казалось, что таджикский неправительственный сектор оказался в глубоком кризисе, и он совершенно не мог восстановить свое прежнее влияние (наподобие того влияния, которое было в середине 2000-х годов – время расцвета неправительственного сектора). Вопрос же в том: станет ли теперешний всплеск временным явлением, после которого все останется так, как это было до пандемии, или он приведет к ряду значительных и системных изменений в структуре и характере гражданского общества Таджикистана? И опять же, в этом случае мы говорим не только о Таджикистане, но и об изменениях, которые происходят в более глобальном порядке, которые назревали уже долгое время, и развитие которых просто подстегнула пандемия.

Таджикское гражданское общество в период пандемии. Главные направления и тенденции

Существует множество определений гражданского общества, но чаще всего под гражданским обществом понимают все пространство, которое выходит за рамки правительства и официальных институтов, что фактически представляет собой всю область между человеком и правительством. Соответственно, в гражданское общество входят: НПО, общественные и политические организации, независимые СМИ, неформальные объединения граждан и так далее. Некоторые исследователи в гражданское общество также включают частные предприятия, и по большей части, сектор малого бизнеса.[1] Таким образом, гражданские институты выступают в качестве посредника между гражданами и государственной властью, а также защищают их права и представляют их интересы на уровне принятия решений.

В моменты кризиса и социальных потрясений, когда зачастую происходит так, что власти и официальные органы не могут охватить весь спектр возникших проблем и трудностей, активизируется, как правило, гражданское общество, которое и заполняет образовавшийся вакуум. Поэтому гражданские институты не только помогают властям, но и берут на себя некоторые их функций для того, чтобы удовлетворить потребности и запросы населения, которое пострадало от кризиса.

Именно это и происходит во всем мире, охваченном пандемией: такую картину можно наблюдать, начиная от стран западной демократии и заканчивая развивающимися странами, а также странами СНГ. На сегодняшний день даже самые развитые экономики оказались слабо подготовленными к пандемии, и даже самые эффективные правительства изо всех сил пытаются справиться с ее последствиями. В этих условиях рост гражданской активности выражается в быстром росте волонтерского движения, которое занимается сбором и распределением гуманитарной помощи, средствами на закупку продуктов питания и медикаментов, помощью врачам и больницам и прочее. Почти во всех странах гражданское общество усиливает и наращивает общественный контроль за деятельностью как местных органов власти, так и международных организаций, которые участвуют в борьбе с пандемией.

Теперь мы можем говорить о принципиальном различии между нынешним кризисом и теми кризисами, которые произошли до этого (к примеру, последний глобальный кризис случился в 2008 году) – конкретно речь может идти о совершенно новом уровне информационных технологий, онлайн и интернет пространстве, социальных сетях. Также различие касается совершенно иного уровня самоорганизации гражданского общества, который ясно прослеживался во время пандемии.

Более того, кажется, что COVID-19 придаст новый импульс развитию онлайн-технологий, что значительно ускорит направления и тенденции, которые на протяжении последних десятилетий втайне развивались в этой области. Речь идет об ускорении процесса распространения цифровых технологий в большинстве сфер общественной жизни – экономике, образовании, культуре, медицине, – а также о переходе значительной части информационных и бизнес-услуг в онлайн-пространство и т.д. Соответственно, во многих странах – особенно в авторитарных государствах – можно ожидать нового витка противостояния между политической властью и гражданским обществом. С одной стороны, ожившие институты гражданского общества постараются укрепить свои позиции в обществе и усилить свое влияние на процесс принятия решений. С другой стороны, власти всегда будут пытаться вернуть гражданское общество под свой строгий контроль и сократить пространство для социальной мобилизации и дискурса.

На сегодняшний день и отдельные эксперты, и ведущие международные организации наблюдают подобную тенденцию к новому витку противостояния и конкуренции, которые зародились между политической властью и гражданским обществом. Об этом один из экспертов ООН высказался следующим образом: “Ни одна страна или правительство не могут преодолеть этот кризис в области здравоохранения в одиночку, и я обеспокоен тревожными тенденциями и ограничениями, о которых сообщают представители гражданского общества во всем мире, в том числе связанными с их возможностью поддерживать эффективную борьбу с COVID-19”.[2]

Новые реалии – активизация гражданского общества в Таджикистане

Таджикистан является одним из наиболее ярких примеров нового явления – на сегодняшний день мы стали свидетелями возрождения активности таджикского гражданского общества, что до недавнего времени казалось почти невозможным. Прежде всего, именно из-за характера развития ситуации с пандемией в стране: правительство слишком долго отрицало наличие коронавируса в стране, и это обострило ситуацию с ростом пандемии и увеличило количество заболевших по стране. Кроме того, как потом выяснилось, к кризису были совершенно не готовы таджикская экономика, система здравоохранения и система социального обеспечения.

В результате этого, в условиях очевидного провала официальной антикризисной программы таджикское гражданское общество сильно расширило свою зону деятельности, взяв на себя некоторые государственные функции и услуги. Условно этот процесс активизации гражданских институтов можно разделить на три основных этапа:

Первый этап, в основном, затронул информационное пространство. В этом случае первый и резкий рост уровня гражданской активности можно было уже заметить к марту – апрелю 2020 года, когда правительство все еще с пеной у рта отрицало присутствие коронавируса в стране. На фоне невнятной и неубедительной официальной статистики таджикский сегмент Интернета, независимые СМИ и социальные сети стали вовсю обсуждать государственную стратегию и подходы к борьбе с пандемией. В социальных сетях появились специальные группы (как закрытые, так и открытые), где велись жаркие дискуссии, в ходе которых под сомнение ставилась официальная статистика, а также предлагался ряд альтернативных фактов и данных.

Поэтому именно политика властей по сокрытию достоверной информации и была повинна в том, что возникла первая волна, в ходе которой произошла активизация таджикского неправительственного сектора. На данном этапе речь шла, главным образом, об инициировании публичного дискурса в интернет пространстве, который остается вне контроля правительства. И чем яснее становилось, что правительство замалчивает правду, тем сильнее становилась критика как в общественном дискурсе, так и в обществе в целом.

Второй этап, а именно активизация волонтерской деятельности, начинается уже после первой вспышки заболевания как в самом Таджикистане, так и в России, где проживает большинство таджикских мигрантов. В этот период различные группы граждан начали предпринимать более практические и публичные действия. Это происходило в условиях усугубляющегося кризиса и явного замешательства официальных органов Таджикистана, среди которых в первую очередь оказалось и Министерство здравоохранения. Процесс самоорганизации гражданского общества начался в виде формирования волонтерского движения – новое явление для страны. Даже в Гражданскую войну это явление не наблюдалось. Более того, на сегодняшний день речь идет о самоорганизации граждан, большая часть которых никогда не имела никакого отношения к политическим партиям, а также никогда не принимала участие в общественной деятельности.

С самого начала процесс самоорганизации общества вышел за рамки круга профессиональных НПО, которые, в основном, играли роль катализатора многих гражданских инициатив. Большинство гражданских инициатив в Таджикистане было организовано через Facebook и YouTube – традиционно эти платформы являются самыми популярными платформами среди представителей таджикской интеллигенции и гражданских активистов. В дальнейшем вокруг этих инициатив начали собираться и создаваться различные группы добровольцев, которые стали собирать продукты и средства индивидуальной защиты для врачей и обычных граждан. Быстро растущие группы и ассоциации волонтеров занимались приготовлением еды и закупкой продуктов питания для врачей, сбором средств для оплаты медицинских услуг для самых бедных и уязвимых семей, оказанием помощи на дому и т.д. Некоторые группы волонтеров попытались зарегистрироваться в качестве новых НПО. К примеру, в Худжанде благотворительный фонд “Океан из капель”, который был создан на основе такой группы, со временем смог консолидировать часть этого движения в городе.

В Душанбе ряд НПО и новых общественных объединений встали во главе волонтерского движения. К ним относятся: “Офис гражданских свобод”, “Можешь – Помоги“, “СИЗ Душанбе” и “Пешрафт“. Так, для сбора средств для нуждающихся во время пандемии коронавируса “Офис гражданских свобод” выпустил специальный QR-код. За месяц они собрали 2000 долларов США, а также помогли трем сотням человек продуктами питания и медикаментами – инициатива, которую повторили десятки и сотни волонтерских групп.[3] В Душанбе группы волонтеров и рядовых граждан начали кампанию по сбору средств для намеченных регионов страны. Они арендовали транспорт и легковушки для того, чтобы отправить лекарства и продукты врачам и нуждающимся из регионов. Общественные объединения Душанбе и группы волонтеров из регионов разработали ряд совместных инициатив. Таким образом, НПО из Душанбе брали списки, подготовленные волонтерами из регионов, и собирали необходимые продукты питания и медикаменты в соответствии с теми списками, которые у них были на руках; собранные вещи отправлялись в регионы, а там местные активисты их уже распределяли между наиболее нуждающимися группами населения. Более того, группы волонтеров создали свою систему прозрачности и подотчетности, которая особенно привлекательно выглядит на фоне практики и манеры работы соответствующих государственных ведомств. В большинстве случаев общественные группы проводят мероприятия по сбору и распространению средств настолько открыто, насколько это возможно; так, например, они ввели практику распространения специальных онлайн-отчетов и фотографий, где отражена информация о потраченных средствах и распределенных продуктах.

Особенно успешным оказалось волонтерское движение, которое сильно распространилось среди таджикских трудовых мигрантов. Они оказались в очень сложной ситуации из-за того, что в России начался карантин и экономический кризис. Несколько местных организаций мигрантов – среди которых “Центр таджиков в Москве”, с таджикским правозащитником Иззатом Амоном во главе – начали серию крупномасштабных кампаний по сбору средств и гуманитарной помощи для того, чтобы оказать помощь трудовым мигрантам и их семьям, раскиданным по всей России. Также, в подобном движении впервые принимают участие волонтеры, которые до этого никогда не занимались общественной деятельностью. Среди них есть студенты и простые мигранты, большая часть которых уже получила российское гражданство. Как и в Таджикистане, активизация гражданской активности таджикской диаспоры в России происходит на фоне пассивности таджикского правительства и дипломатов, что вызывает резкую критику со стороны общества.

Также, на практике заработала система онлайн – обращений волонтерских организаций к правительству. К примеру, обращения касались требования оказать помощь трудовым мигрантам, которые во время пандемии COVID-19 остались за пределами страны, врачам и малому бизнесу, а также уязвимым слоям населения.

Ответ правительства

Таким образом, с 2020 года Таджикистан и таджикская диаспора, находящаяся за рубежом, столкнулись с довольно-таки беспрецедентным явлением быстрой активизации гражданского общества и формирования волонтерского движения. Правительство Таджикистана оказалось совершенно не готово к такому новому общественному движению – особенно в условиях усиливающегося экономического кризиса. Первоначально правительство не знало, как отреагировать на такой “чисто гуманитарный” и аполитичный характер гражданской активности. Такая “путаница” произошла из-за того, что о значительной части социальной и гражданской активности заявлено в секторах, которые находятся вне контроля правительства: в основном, в интернете и онлайн-пространстве, а также среди трудовых мигрантов и членов диаспор, проживающих за рубежом.

Позднее правительство разработало комплекс ответных мер, которые были направлены на снижение уровня волонтерского движения, а также на снижение его влияния. Новая стратегия включает в себя следующий комплекс мер:

во-первых, правительство запустило воспитательно-просветительскую, информационную кампанию. С одной стороны, власти пытались замять достижения групп волонтеров. С другой стороны, для того чтобы уравновесить сложившуюся ситуацию, официальные СМИ развернули информационную кампанию по популяризации гуманитарной помощи со стороны правительства. Эту помощь предоставляли крупные компании, чиновники и государственные учреждения.

Более того, власти Таджикистана бросили дополнительные усилия на ограничение уровня гражданской активности: они оказывали давление на наиболее критически настроенных комментаторов, блокировали веб-сайты, а также ввели положения о “наказании за заведомо ложную информацию”, об “эскалации паники” и т.д. Наиболее ярким и типичным примером такого давления стала кампания, направленная против легально зарегистрированных СМИ: в первую очередь против “Радио Озоди” (Свобода), которое распространило информацию о первых случаях заражения COVID-19 в Таджикистане, тем самым публично поставив под сомнение официальную статистику. Апрельское противостояние между правительством и “Радио Озоди” вышло на международный уровень и вызвало серьезную критику правительства со стороны международного сообщества. Ведущие американские сенаторы и общественные деятели сделали несколько совместных заявлений по этому поводу.[4]

Во-вторых, правоохранительные органы и органы безопасности Таджикистана активизировали свою деятельность за рубежом, чтобы нейтрализовать политическую оппозицию, которая нашла убежище в нескольких странах ЕС. Кроме того, их целью стали несколько крупных НПО и общественных организаций, которые специализировались на защите прав мигрантов в России. Особое внимание уделяется критически настроенным блогерам и владельцам закрытых каналов на YouTube, которые критиковали официальную стратегию борьбы с пандемией. За последние несколько лет в таджикском интернет сегменте появилась широкая сеть независимых онлайн-телеканалов и видеоблогов. Большинство этих частных СМИ принадлежат мигрантам и непрофессиональным журналистам, которые, в основном, специализируются на проблемах таджикских диаспор, находящихся за рубежом. По данным независимых СМИ, правоохранительные органы Таджикистана пытаются ограничить критику критически настроенных видеоблогеров посредством давления на их родственников, которые живут в Таджикистане. Правительство также принимает комплекс мер по контролю за доступом к независимым интернет-СМИ внутри Таджикистана. С 2018 года власти Таджикистана проводят неизменную политику по повышению стоимости доступа к интернету и услугам мобильной связи, а также по усилению государственного контроля над телекоммуникационным сектором страны. В частности, правительство ввело строгое ограничение на количество SIM-карт, доступных пользователю. В результате такой политики к октябрю 2019 года число пользователей сети Интернет в стране снизилось до 2,9 млн, а число пользователей мобильных телефонов снизилось до 6,2 млн – из этого числа только 4,5 млн пользователей были активными подписчиками.^[5]

В-третьих, с 2017 года правительство Таджикистана проводит множественные аресты и задержания наиболее критически настроенных блогеров, гражданских активистов и членов оппозиции. Скорее всего, в 2020 году это делалось для того, чтобы в преддверии президентских выборов были нейтрализованы голоса тех, чье мнение расходилось с мнением правительства. Но точно также правительство стало поступать и во время пандемии. В России местная полиция арестовала несколько гражданских активистов. Их депортировали в Таджикистан. Так, например, СМИ сообщает, что в последние годы российские власти сотрудничали с Душанбе по вопросу возвращения видных гражданских активистов и оппозиционеров на родину. Седи депортированных были Шобуддин Бадалов (2020, задержан в Нижнем Новгороде); Шарофиддин Гадоев (2019, похищен в Москве); Наимжон Самиев (2018, задержан в Грозном); и Кароматулло Шарипов (защитник прав мигрантов, 2017). Самый последний и печально известный случай задержки и депортации – случай с Иззатом Амоном, руководителем “Центра таджиков в Москве”. Эта организация помогала гражданам Таджикистана зарегистрироваться в российских органах власти, а также найти жилье и устроиться на работу. Во время пандемии популярность Иззата Амона среди представителей таджикской диаспоры возросла: он организовал обширную и эффективную сеть, которая обеспечивала безработных мигрантов Москвы продуктами питания и лекарствами. Как и в других подобных случаях, перед самой депортацией Амона российский суд провел поспешные слушания, в ходе которых его лишили российского гражданства.

Кроме того, в отношении местных критически настроенных гражданских и религиозных деятелей правительство продолжило проведение полицейских расследований и арестов, т.к. с их помощью оно намеревалось ограничить потенциальный рост диссидентского движения внутри страны. Таким образом, в 2020 году примерно 70-100 человек обвинили в том, что они были членами организации “Братья-мусульмане” – эта организация запрещена в Таджикистане, и ранее о ее присутствии в стране никогда не сообщалось.[6] Совсем недавно, в апреле 2021 года, правительство задержало и допросило несколько известных религиозных деятелей сразу после того, как они выступили на церемонии похорон одного из самых выдающихся суфийских лидеров в стране.

Эта подавляющая политика негативно сказалась на международном рейтинге страны. В 2019 году Таджикистан занял 161-е место в ежегодном Всемирном индексе свободы прессы за 2019 год, который составляет и публикует неправительственная правозащитная организация “Репортеры без границ”. Таким образом, по сравнению с 2018 годом, Таджикистан опустился на 12 позиций: в 2018 году Таджикистан занимал 149-е место из 180 стран.^[7]

Гражданское общество после пандемии: его политизация и перспективы на будущее

На сегодняшний день одним из самых непростых вопросов является вопрос о том, как после пандемии будут развиваться отношения между возродившимся гражданским обществом и правительством – этот вопрос актуален не только для Таджикистана. Поэтому сейчас многие авторитарные режимы прилагают большие усилия для того, чтобы возродить контроль над гражданским обществом. Однако, безусловно, на этом пути правительство Таджикистана столкнется с рядом серьезных препятствий и новых проблем. Например:

во-первых, пандемия и связанные с ней социально-экономические последствия являются долгосрочным явлением – другими словами, эффект пандемии будет длиться довольно долго. Соответственно, чем сложнее будет социально-экономическая ситуация в стране, тем активнее будет гражданское общество и тем сложнее правительству будет загнать его в прежние рамки.

Во-вторых, уровень публичной критики правительства становится небывалым, и он быстро приобретает политический характер. Первые проявления политизации гражданского протеста можно было уже наблюдать несколько лет назад – во время первой фазы экономического кризиса (2014-2017 гг.), вызванного сокращением российского рынка труда и соответствующим снижением денежных переводов, которые поступали от мигрантов. Общественное недовольство накапливалось постепенно, и проявилось оно недавно – после того, как были произведены арест и депортация Иззата Амона, руководителя “Центра таджиков в Москве”, о которых рассказывалось выше. Его арест вызвал серию протестов, а также было сделано несколько попыток организовать демонстрации и пикеты перед посольством Таджикистана в Москве.[8] А у оппозиционных онлайн медиа (Isloh.tj, Group-24, Минбари Муходжир/Трибуна мигранта) появились десятки тысяч новых фолловеров и подписчиков. На сегодняшний день у каждой онлайн-трансляции, тема которой связана с Иззатом Амоном и другой подобной тематикой, бывает, как минимум, 6-10 тысяч зрителей, плюс примерно 40-50 тысяч человек просматривают каждую программу после завершения прямого эфира.

Будущие масштабы и степень политизации общественного протеста зависят от правительства, а точнее, от того, какую тактику и стратегию изберут власти для того, чтобы разрешить социально-экономический кризис. Скорее всего, определенная часть гражданского общества, которая в основном критически относится к властям, все равно будет в той или иной степени политизирована. Вопрос лишь в том, затронет ли усиливающийся тренд политизации немалую часть населения, которая столько лет была вне политики.

Однако, перед таджикскими властями стоит еще одна серьезная задача – даже, если им удастся затормозить нынешний процесс политизации гражданского общества, гораздо сложнее будет снизить активность гражданских групп и институтов. Конечно, в ближайшем будущем власти смогут ограничить гражданскую активность жителей Таджикистана, которая будет проводиться вне сети Интернет; однако, этого будет недостаточно для того, чтобы предотвратить возможную политизацию социального и общественного протеста, который может произойти во всем таджикском обществе.

Как уже было сказано выше, дело в том, что нынешняя мобилизация гражданского общества в основном происходит онлайн: как в Таджикистане, так и за его пределами происходит объединение различных социальных групп и диаспор. Все это пространство находится вне контроля правительства, которое не в состоянии влиять на те процессы, которые происходят в сети. Более того, задолго до начала пандемии началось усиление процесса перехода общественного дискурса, СМИ и бизнес-структур в сеть и таджикский сегмент Интернета.

Поэтому пандемия только подтолкнула и ускорила эти процессы. В настоящее время трудно сказать, насколько серьезными окажутся изменения в структуре и характере гражданского общества Таджикистана, уровне его активности, а также уровне политизации социального протеста, которые произойдут после пандемии. Однако, в любом случае вполне возможно, что в довольно сжатые сроки политическая элита страны, а также все таджикское общество столкнуться с новой политической и социальной реальностью.

Рекомендации правительству:

• проводить тщательный мониторинг, исследования и анализ ситуации с пандемией в стране, а также обеспечивать распространение достоверной информации о ее дальнейшем развитии;
• обеспечить прозрачность и контроль за распределением гуманитарной помощи и медицинского оборудования среди медицинских работников и простых граждан;
• разработать ряд преимуществ и стимулирующих надбавок для медицинских работников, которые задействованы в мероприятиях и программах по предотвращению COVID. Такой ряд надбавок должен включать в себя соответствующие доплаты к заработной плате сотрудников, дополнительный оплачиваемый отпуск, премии, продвижения по службе и т.д.; и
• вовлекать новоявленные волонтерские и гражданские группы в государственные проекты и инициативы, которые направлены на предотвращение пандемии, и которые включают в себя деятельность по мониторингу ситуации, распределению гуманитарной помощи, оказанию поддержки социально уязвимым слоям населения.

Парвиз Муллоджонов (Муллоджанов), Доктор наук, политолог и историк, старший советник International Alert в Таджикистане, а также приглашенный исследователь в EHESS (Высшая школа социальных наук), Париж. Ранее был приглашенным исследователем в Уппсальском университете, Швеция. Бывший председатель Правления Института “Открытое общество” – Фонд Содействия в Таджикистане, а также бывший член исследовательской группы EUCAM (Проект по мониторингу взаимоотношений между Европейским союзом и Центральной Азией). Был приглашенным профессором в колледже Уитмена (США), научным сотрудником в Kettering Foundation (США), а также приглашенным научным сотрудником Эксетерского университета (Великобритания), Гейдельбергского университета (Германия) и Высшей школы социальных наук – EHESS (Париж). Парвиз Муллоджанов работал в составе различных международных агентств и организаций, таких как Human Rights Watch/Хельсинки, УВКПЧ ООН, ПРООН, АБР, Фонд Сороса и International Alert. Парвиз Муллоджанов получил докторскую степень в исламских исследованиях в Университете Базель (Швейцария).

[1] См.: Дэвид Мэтьюз “Политика для народа: граждане в поисках своего места в политике”, издательство Иллинойсского университета, 1999

[2] Без участия гражданского общества правительства не справятся с пандемией, Новости ООН, апрель 2020 г., https://news.un.org/ru/story/2020/04/1376052

[3] Муслимбек Буриев, “Светлая” сторона пандемии: будет ли переосмысление гражданского общества в Таджикистане, CABAR Asia, август 2020 года, https://cabar.asia/en/silver-lining-of-pandemic-redefining-civil-society-in-tajikistan

[4] Marco Rubio, Rubio, Risch, Menendez, Casey Send Letter to Tajikistan President Regarding Harassment of Tajik Journalists, октябрь 2019 года, https://www.rubio.senate.gov/public/index.cfm/2019/10/rubio-risch-menendez-casey-send-letter-to-tajikistan-president-regarding-harassment-of-tajik-journalists

[5] Regnum, В Таджикистане назвали чмсло пользователей интернета и мобильной связи, Regnum, ноябрь 2019 года, https://regnum.ru/news/economy/2784254.html

[6] Eurasianet, Tajikistan sees mass arrests ahead of elections, январь 2020 года, https://eurasianet.org/tajikistan-sees-mass-arrests-ahead-of-elections

[7] Мумин Ахмади, “Репортеры без границ”: В Таджикистане ситуация со свободой слова хуже, чем в Узбекистане, Радио Озоди, апрель 2019 года, https://rus.ozodi.org/a/29889466.html

[8] Reuters, Dozens Detained in Moscow in Rare Migrant Rights Protest – Human Rights Group, апрель 2021 года, https://www.usnews.com/news/world/articles/2021-04-02/dozens-detained-in-moscow-in-rare-migrant-rights-protest-human-rights-group